Докторская пятиминутка

Недавнее общение с некоторыми представителями профессорского сообщества стало поводом для написания данных заметок, которые не претендует на научность, а лишь выражают мои эмоции относительно того, что стоит за высоком званием профессора, доктора наук, каким он должен быть с общечеловеческой точки зрения, налагает ли это звание определенные правила на образ жизни людей, на все, что им позволяется говорить и делать.

Несомненно, очень многое зависит от свойств личности самого человека, но тут я вспомнила (когда работала в военном вузе) сетования военных, что им часто делают замечания на улице, в транспорте, нелестно отзываются, чуть ли не добавляя расхожую фразу «А еще военный!». Кто-то из старших офицеров сказал: «Конечно, слышать критические замечания в свой адрес не очень приятно, но не забудьте, что вы носите ВОЕННУЮ ФОРМУ, вы ЗАМЕТНЫ, и это должно настраивать на то, что вы просто обязаны вести себя в сто раз правильнее, чем остальные. ВЫ ЗАМЕТНЫ ... ».

Я бы сказала то же самое и о профессорском сообществе. Профессор ˗ это не только звание, не только ваши личные достижения в области той или иной науки, но и определенные обязанности, которые должны быть соблюдены, не смотря ни на что. В данной ситуации так называемый КОДЕКС ЧЕСТИ ПРОФЕССОРА должен срабатывать в первую очередь, выходить на первый план по сравнению со всеми остальными позициями, которые входят в структуру личности, конкретного живого человека, обладающего сознанием и самосознанием и представляющую собой совокупность социально значимых психических свойств, отношений и действий человека, сложившихся в процессе его развития и определяющих его поведение.

Общаясь с профессорами на конференциях, заседаниях диссертационных советов, ученых советов, на встречах в разных вузах, я все больше убеждаюсь в том, что профессор ˗ это не только звание, но и определенный образец поведения, научной этики, отношения к жизни, другим людям. К сожалению, мой опыт общения заставил меня составить не очень лестное мнение о тех профессорах, с которыми мне пришлось общаться за последние годы. Я сразу же начала сопоставлять, соразмерять примерять на себя те аспекты поведения, которые (в связи с моим вечным стремлением к структурированию мыслей) отвечали бы моим потребностям, моей личности, моему поведению.

Вот, что получилось в результате. Это несколько типажей, которые, на мой взгляд, могли бы лечь в основу обсуждения очень важного вопроса, а именно - этики профессора, составления КОДЕКСА ЧЕСТИ ПРОФЕССОРА, к которому я приглашаю всех, читающих данные заметки.

Профессор ПАВЛИН /Профессор ˗ Я ЛЮБЛЮ СЕБЯ И СЕБЯ В ЭТОЙ РОЛИ - после общения с таким человеком чувствуешь себя никчемным существом, потому что самолюбование собеседника, рассказ о своих достижениях, невозможность вставить слово, отсутствие как таковой коммуникации, превращение беседы в отчет о своих собственных достижениях, без которых Человечество не может обойтись, заставляет другого человека примерять на себя одежды «закомплексованной» личности, не имеющей возможность рассказать и о себе, и о своих собственных успехах.

Профессор ВСЕЗНАЙКА ˗ общаясь с таким человеком, необходимо твердо усвоить, что всему, о чем вы спрашиваете, уже заранее присвоено определение «это ерунда, глупость», поэтому задача собеседника из потока негативных отзывов выцарапать крупицу того, что может пригодиться вам в дальнейшей работе. Вообще-то, с такими специалистами лучше общаться, читая их статьи, а не в свободной беседе. Профессор Всезнайка очень категоричен и его мнение непререкаемо. Он знает ВСЕ, лучше всех разбирается в вопросах, на которые вы хотите получить ответ при обсуждении. И это никак не связано с областью исследований, которому посвящены работы Профессора Всезнайки. А еще такого научного работника можно было бы назвать Профессор САМА КАТЕГОРИЧНОСТЬ ИЛИ БЕЗАПЕЛЛЯЦИОННОСТЬ: «Я профессор, поэтому правильно только то, что говорю я». Сталкиваясь с противоречием во время беседы, такой профессор одаривает собеседника снисходительной улыбкой: «Думайте, что хотите, я-то все равно прав!» У такого профессора нет желания подумать над тем, что мнений бывает множество, какие-то вполне могут соответствовать исследуемой области знаний. Вряд ли он вел себя так раньше, пока не стал обладать заветным научным званием.

Профессор с АНГЕЛЬСКИМ ЛИЦОМ И ДЬЯВОЛЬСКИМ СЕРДЦЕМ - и такие типажи встречаются. Видимо почетное звание позволяет человеку «обладать качествами двуликого Януса». Тут стоит вспомнить двадцать шестую притчу Соломона (строка 25) «Мягко стелет, да жестко спать»: в переводе Танаха эта фраза относится к словам о враге, «семи мерзостям в сердце его», который хотя и «делает нежным голос свой», но замышляет недоброе. Деятельность такого профессора, который наделен властью, порой приводит к трагическим и непоправимым последствиям: так была разрушена одна из самых успешных и дееспособных кафедр одного из вузов в нашем городе. При всем положении вещей ни одного грубого слова не было произнесено, все дьявольские дела совершались исключительно с использованием тихого голоса и с улыбкой на лице. Следствие ˗ ложь, интриги, наговоры, восемь человек уволены, новый состав кафедры теперь возглавляет совершенно другой доктор наук, который пока пытается собрать то, что было когда-то создано.

Профессор УЧЕНЫЙ ОТ БИЗНЕСА ˗ таких в моей жизни встречалось достаточно много. Во главе угла деятельности такого профессора ˗ деньги, не научная истина, а мысли о том, как побольше заработать во благо СЕБЕ. Здесь все средства хороши, включая нечистоплотность в научном плане: написание некачественных статей, публикация непроверенных данных, плагиат, услужливость, лесть, написание статей для начальников, восхваляющих их деятельность, не относящуюся к области науки, в которой работает УЧЕНЫЙ ОТ БИЗНЕСА.

Профессор Я ВСЕГДА ПРАВ или ПРОФЕССОР «У МЕНЯ НЕТ ВРЕМЕНИ». Работая в одной из организаций, мне пришлось отправить на оценку свою статью начальнику, который должен был одобрить или не одобрить ее публикацию. Этот начальник являлся доктором технических наук. Не читая полностью статью, а взглянув только на ее название, он написал резолюцию: «Статья не относится к области исследований, проводимых на кафедре», чем нимало озадачил меня. Может ли человек, будучи безусловно успешным в своей области знаний, претендовать на истину в последней инстанции, оценивая работу из другой области знаний, не обсудив материалы с автором? Выражение «Истина в последней инстанции» означает некий недостижимый неоспоримый абсолют знания, что-то такое, что невозможно подвергнуть сомнению ни при каких условиях, - видимо так рассуждал доктор технических наук. Но существует ли такая философская истина или нет, должен решать каждый человек самостоятельно, на основе своего личного мировоззрения и опыта.

Кстати, чаще всего это выражение используется в прямо противоположном смысле, как довод против какой-либо теории или какого-либо утверждения, и тогда человек вкладывает в свои слова скепсис по поводу возможности существования абсолютной истины. Человеку вообще, а, в первую очередь, ученому свойственно во всем сомневаться и перепроверять идеи на своем опыте или с помощью эксперимента, только так достигается та истина, которая представляется верной ему. Но и такая истина не может считаться истиной в последней инстанции, будучи слишком субъективной. Вот тут-то и возникает прекрасное свойство любого ученого-исследователя - сомневайся во всем, ищи истину, доказывай, не отвергай чужое мнение, прислушайся к нему, найди рациональное зерно.

Профессор МАНЬЯК. Мне пришлось встречаться и с такими представителями славного сообщества профессоров. Пусть это «звание» звучит несколько иронично, но факт остается фактом. Я вынуждена была общаться с одним доктором наук, который, размахивая руками перед моим носом (кстати, я очень испугалась, поскольку не понимала, в чем суть претензий), обвинил меня (наверное, это свойственно доктору юридических наук), в краже стульев, называл меня «эта баба», кричал что-то в спину, пока я не покинула помещение. В голове мелькнула предательская мысль: «Вот почему многие жалуются на поведение следователей в юридических инстанциях, если их учат такие профессора!». Допуская мысль, что профессор был не в настроении, с утра поссорился с женой, в метро ему наступили на любимую мозоль, на улице дождь, жизнь не удалась и т.д. и т.п., я все-таки считаю, что профессор ˗ это высокое звание, и, если ты его имеешь, должен ему соответствовать.

Поэтому, если мы говорим об общении не в бытовом смысле, тем более нужно быть осмотрительнее, например, при выдвижении таких заявлений, которые появились в СМИ: проректор РАНХиГС Иван Федотов назвал учителей «серой массой закомплексованных неудачников». (8 июня 2019, 18:27 [«Аргументы Недели»]). По его мнению, на каждую школу приходится не больше пяти талантливых педагогов, а остальные не способны развиваться и давать детям знания. И. Федотов ˗ кандидат экономических наук, доцент, поэтому такое заявление можно «простить», видимо он еще не имеет достаточного научного и жизненного опыта, чтобы безапелляционно делать подобные заявления. А учителя ему попались, действительно, не самые хорошие. Он и обиделся.

Профессор ДИЕТОЛОГ ПО СОВМЕСТИТЕЛЬСТВУ. Безапелляционность свойственна и некоторым ученым, докторам наук, профессорам, научная позиция которых позволяет категорично вмешиваться не только в научную жизнь тех, кого они консультируют, но и давать попутно советы жизненного плана. Случайно я натолкнулась на беседу уважаемого доктора наук, по книгам которого мы учимся и которого цитируем, с диссертантом. Помимо советов по написанию диссертации я увидела пожелания совсем другого плана. И, если знаменитое изречение А.П. Чехова «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли», сказано интеллигентно, без нажима, автор делится своими мыслями, предлагая их читателю, не претендуя на обязательность их выполнения, в современной интерпретации заявление доктора наук, профессора звучит несколько иначе. Используя повелительное наклонения, профессор предлагает диссертанту сбросить 10 кг за май и июнь, проконсультироваться со специалистами по диете и по физической активности, о результатах доложить (именно «доложить» в ультимативном порядке) к определенному числу.

Когда диссертант пишет в ответ, что профессор не является экспертом в области здорового питания, и задает вопрос, имеет ли он право давать рекомендации, которые лежат вне области его компетенции, тем более, что его о совете не просили, профессор предлагает свое выверенное с научной точки зрения (но не с человеческой) мнение, что образование человека включает интеллектуальную, эмоциональную и физическую сферы. При этом питание - одно из средств, влияющих на физическую часть образования человека, которым занимается каждый учитель, имеющий право давать подобного рода рекомендации. Своим правом педагог, по заявлению доктора наук, пользуется в зависимости от ситуации и его решения. В конце переписки с диссертантом профессор окончательно расстраивается и пишет, что «например, вам, я никаких рекомендаций давать не буду».

Этот список, наверное, можно было бы продолжить. У каждого свои впечатления, свой опыт общения такого рода. Список типажей был бы не полным, если бы я не сказала, что мне в жизни повезло, потому что мое общение было обогащено работой с

Профессором УЧИТЕЛЕМ, Профессором с большой буквы, Ириной Владимировной Арнольд, с которой я познакомилась еще студенткой. Я ходила на ее лекции, знала, что многие студенты просто влюблены в нее. Я не говорю о качестве лекций, на которые мы приходили как на праздник познания нового. Ирина Владимировна учила нас тому, что не написано ни в одной книге по педагогике. Она учила нас тому, как добывать знания, обучала тому, как интерпретировать полученную информацию, учила писать первые статьи, рефераты, выполнять работу качественно, пытаясь найти научную истину (Ирина Владимировна была руководителем моей кандидатской диссертации). Она была и остается примером для меня сегодняшней, и, хотя ее уже нет с нами, я всегда помню ее и буду следовать тому, чему учила профессор доктор филологических наук Ирина Владимировна Арнольд.

Примером такого отношения к науке, соблюдения кодекса чести профессора могут служить мои многочисленные знакомые, работы которых я с удовольствием публикую в коллективной монографии. Общение с ними - настоящее наслаждение, когда даже в споре рождается истина, когда порядочность самого ученого помогает найти ключ к загадке, над решением которой думал долгое время, когда и к твоему мнению прислушиваются и пытаются дать совет, не мешающий принятию или не принятию нового решения. Ум их гибкий, закостенелость не присуща живому разговору. Вера Анатольевна Серкова, Наталья Викторовна Пушкарева, Тамара Васильевна Веракша, Татьяна Геннадьевна Шарухина, Марина Юрьевна Рябова, Ирина Робертовна Луговская, Владимир Иванович Медведев, Елизавета Александровна Кучинская, Людмила Алексеевна Араева, Андрей Николаевич Печников, Эдуард Николаевич Фоминич, все члены диссертационного совета 20.02.02 «Военный педагог и военный психолог», в котором я работаю, СПАСИБО ВАМ!

Просматривая статьи, касающиеся профессорской этики, я натолкнулась на одно очень интересное, на мой взгляд, исследование Е.В. Беляевой «Этика профессора этики» [1]. Как свидетельствуют некоторые публикации [3; 4], институт профессуры сложился на базе «ученого сословия» средневековья по мере становления университетов Нового времени. Он является институтом эпохи модерна и воплощает все базовые ценности этого дискурса: разум, от имени которого и выступает профессор; профессионализм, состоящий в постоянном совершенствовании в сложной специализированной деятельности и предполагающий исполнение особой, этически нагруженной миссии, а также поддержание эталона нравственного поведения.

Позволю процитировать некоторые части статьи, которые, как мне кажется, являются очень важными, подтверждающими те мысли, которые я уже озвучила: «Общественное мнение неизменно приписывало профессорскому сообществу высокие добродетели независимо от морального облика отдельных его представителей. Так сложился старый институт профессуры как специалистов высшей квалификации, особой касты «хранителей традиций», которой, как и всякой касте, были присущи не только добродетели, но характерные моральные пороки: высокомерие и барство. Хрестоматийный пример – профессор Преображенский – даже на фоне Шарикова отнюдь не выглядит безусловно положительным персонажем.

Последующее развитие системы образования в направлении ее демократизации привело к тому, что разница между собственно профессорами, доцентами и даже преподавателями перестала быть существенной, как в области должностных обязанностей, так и в этических установках. Об этом свидетельствует и постановка проблемы в данном проекте, при которой профессор – это собирательная метафора, объединяющая представителей базовых профессий научно-образовательной деятельности университета – преподавателей, научных работников, профессоров-администраторов. Таким образом «этика профессора» распространяется не только на высший слой преподавательского состава, но на достаточно широкий круг работников образовательной сферы, переживающих свою деятельность как значимую миссию. Тот, кто следует нормам профессорской этики и ориентирован на ценности «высокой профессии», тот и является современным профессором (в отличие от просто высокооплачиваемого служащего)» [1].

Как риторически вопрошал А.А. Гусейнов: «Кто может сказать профессору, что правильно, а что нет, когда он сам является человеком, устанавливающим границу между правильным и неправильным?!» И эту границу он устанавливает не в силу особой личной добродетельности (которую всегда можно поставить под сомнение), но по причине развитой способности к самоопределению путем рефлексии над собственным статусом [2].

В статье «Этика профессора, или исповедь на заданную тему» А.А. Гусейнов, академик Российской академии наук пишет: «В нашей преподавательской среде гуляла такая анекдотическая история. Рассказывают, будто во время одной публичной лекции академик И.П. Павлов получил много письменных вопросов. Зачитав первый, он ответил; «Не знаю». Зачитав второй, ответил: «Не знаю». Зачитал третий: «Не знаю»... Тогда кто-то поднялся из зала и сказал: «Товарищ академик, на все вопросы Вы отвечаете “не знаю”. За что же советское правительство платит Вам деньги?» Павлов ответил, что советское правительство платит ему за то, что он знает. Если бы оно захотело платить ему за то, чего он не знает, то у правительства не хватило бы денег. Конечно, не каждый профессор в такой же степени, как академик Павлов, дружен со знаниями и уверенно владеет предметом своих занятий, чтобы легко и с чистой совестью признаваться в том, чего он не знает. Но идеал, образец профессора предполагает такое состояние» [2].

А.А. Гусейнов, приходит к выводу, что деятельность профессора не только не заключает в себе никакой мистики, в ней нет также такой профессиональной специфики и таких особенных ситуаций, которые требовали бы исключений из общих моральных требований или их конкретизации, ведущих к формированию особой профессиональной этики. Если чем-то в этом отношении профессорская деятельность отличается от прочих форм профессиональной и публичной активности, то только тем, что она в большей мере, чем другие, зависит от прямого и осознанного следования общим моральным нормам.

Можно сказать, что сама мораль в ее общезначимом содержании становится в известном смысле составной частью профессионального этоса профессора (в античной философии этос обозначал привычки, нравы, характеры, темпераменты, обычаи; этос науки — совокупность нравственных представлений и моральных ограничений, связанных с постижением роли науки в общественной жизни, в судьбе человечества, раскрытием специфики науки и возможностей научного познания).

Трудно быть профессором и не играть в профессора, то есть не сообразовываться с тем представлением о профессоре, его образе, который клиширован в общественном сознании. Было бы интересно (возможно, даже

в рамках проекта «Университетская этика») социологическими средствами описать образ профессора, каким его видят наши современники. Но и без таких исследований очевидно, что наряду с чертами, изображающими профессора в качестве человека не от мира сего (забывчивого, странного и т. п.), общественное мнение связывает с его обликом некую нравственную наивность, во всяком случае не отмечает его (в отличие от многих других общественных фигур) какими-то акцентированными пороками. В этом смысле профессор в общественном воображении выглядит намного лучше, чем его реальные корреляты в нашем обществе [2].

Со всеми этими мыслями нельзя не согласиться, но все-таки высокое звание ПРОФЕССОР должно настроить его обладателя на ту мысль, что он должен прилагать двойные усилия, чтобы соответствовать своему статусу человека и ученого. Вспомните ситуацию, которая была описана в самом начале и касалась военных. Профессор всегда заметен, и именно этот факт должен лечь в систему личностных ценностей, которые должны соблюдаться неукоснительно.

Заканчивая записки о профессорской этике, хочется добавить, что есть некие постулаты, о которых еще раз необходимо напомнить.

Спор - это не только выражение своей точки зрение, но и принятие к сведению того, что говорит собеседник, критическое отношение к себе и к другим идеям.

Профессор не может быть специалистом во всех областях, его отличает умение структурировать свои мысли, защищать свои интересы, НО И прислушиваться к мнению других.

Лирическое отступление: не люблю говорить о том, что я доктор и профессор, т.к. собеседник предполагает, что я могу ответить на многие вопросы, но я понимаю, что не могу. Я могу проанализировать, сделать выводы и прийти к какому-то решению на основании многих точек зрения. Я ни в коем случае не буду навязывать свою точку зрения, потому что я понимаю, что она может быть не единственной, и в связи с этим имеет право на существование.

Мой призыв остается прежним - ПРОФЕССОР - это не просто звание, это определенный тип поведения, предполагающий соблюдение определенных норм поведения, т.к. именно на человека, обладающего определенным научным потенциалом, ориентируются, ему подражают, к нему прислушиваются. Профессор не имеет право на ошибку. Как доктор. И его основной жизненный тезис - не навреди.

Список литературы:

1. Беляева Е.В. // Этика профессора: вне-алиби-бытие». Ведомости. Вып. 39 / под. ред. В.И. Бакштановского, В.В. Новоселова. – Тюмень : НИИ ПЭ, 2011. – С. 99–109. – 0,5 а.л.

2. Гусейнов А.А. Этика профессора или исповедь на заданную тему // Ведомости. Вып. 33 / Под ред. В.И. Бакштановского. Тюмень : ТюмГНГУ, 2008

3. Никс Н.Н. Московская профессорская культура второй половины XIX – начала XX века. –  [Электронный ресурс]. – Режим доступа: vo.hse.ru/attachment.aspx?Id=279 [дата обращения 5.09.2019].

4. Тернер Р. Историцизм, критический метод и прусская профессура с 1740 по 1840 год / пер. с англ. Т. Доброницкой. –  [Электронный ресурс]. –  Режим доступа: http://magazines.russ.ru/nlo/2006/82/te3.html [дата обращения 5.09.2019].

ДАЛЬНЕЙШЕЕ ОБСУЖДЕНИЕ ДАННОГО ВОПРОСА ОКАЗАЛОСЬ БЫ ОЧЕНЬ ВАЖНЫМ В СВЯЗИ С БОЛЬШИМ КОЛИЧЕСТВОМ ВОПРОСОВ, ВОЗНИКАЮЩИХ В СМИ ОТНОСИТЕЛЬНО НОРМ ПОВЕДЕНИЯ ПРЕПОДАВАТЕЛЯ. ВЫ МОЖЕТЕ ПРИСЫЛАТЬ СВОИ КОММЕНТАРИИ НА ЭЛЕКТРОННЫЕ АДРЕСА chirkoff@rambler.ru (Чирковой Елене Ивановне) ИЛИ Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.. (Алпеевой Ладе Сергеевне). МЫ С УДОВОЛЬСТВИЕМ РАЗМЕСТИМ ИХ НА САЙТЕ.

КОММЕНТАРИЙ К ЗАМЕТКАМ Д.П.Н., ПРОФЕССОРА Е.И. ЧИРКОВОЙ

Алпеева Л.С., к.ф.н., профессор.

Соглашаясь с практически со всем вышесказанным, позволю себе сформулировать простую мысль:

Хороший интеллект предполагает хорошее воспитание. Это аксиома. Даже Григорий Перельман, которого не понимают и называют «сумасшедшим», не позволяет себе хамить и называть окружающих бездарностями. Он просто не общается с миром, но не навязывает ему свою точку зрения и не обвиняет кого-то. Поэтому как категорично отзывался Воланд об осетрине, также категорично я утверждаю, что хороший интеллект равен хорошему воспитанию: «− Но требуется же какое-нибудь доказательство… − начал Берлиоз.− И доказательств никаких не требуется, − ответил профессор<…>». (с).

Черновец Е.Г., к п н., доцент

Со всеми положениями, высказанными в ней, я согласна, но считаю, что к описанным типажам нужно бы добавить еще один: человек, имеющий звание профессора, чьи заслуги, если они и были, в научной области остались в прошлом. В течение многих лет никак не проявляет себя в научной деятельности, но абсолютно уверен, что ученое звание дает ему право вести себя высокомерно по отношению к коллегам и требовать для себя исключительного положения во всех, даже мелких бытовых ситуациях.

Зорина Е.М. ассистент кафедры иностранных языков СПбГАСУ

Может быть, выделить еще одного - ОБЕЩАЛКИН КАПРИЗНЫЙ (не очень красиво придумалось, но пока так...). Это тот, кто обещает выступить, а потом не приходит, обещает посмотреть, а потом не смотрит, делая вид, что договоренности не было.... Или ведет себя как капризный ребенок - сегодня у меня хорошее настроение - посмотрю твою работу, а завтра.... Или нужно просто помучить тех, кто еще не дорос до этого звания, заставляя униженно просить по крохам много раз... .

Этос науки по Роберту Мертону «Этос науки - это аффективно окрашенный комплекс ценностей и норм, считающийся обязательным для человека науки. Нормы выражаются в форме предписаний, запрещений, предпочтений и разрешений. Они легитимируются в терминах институциональных ценностей. Эти императивы, передаваемые наставлением и примером и поддерживаемые санкциями, в различных степенях интернализируются учёным, формируя тем самым его научную совесть или, если кто-то предпочитает это новомодное выражение, его суперэго. Хотя этос науки не кодифицирован, его можно вывести из того морального консенсуса ученых, который находит выражение в обычной научной практике, в бесчисленных произведениях научного духа и в моральном негодовании, направленном на нарушения этого этоса» (Роберт Мертон, Социальная теория и социальная структура, М., «Аст», 2006 г., с. 769).

         По мнению Роберта Мертона, этос науки образуют 4 императива:

1. Универсализм - оценка любой научной идеи или гипотезы зависит только от её содержания и не зависит, например, от национальности или научного статуса Автора (ов) ;

 2. Коммунизм - понимаемый как открытость результатов научных исследований для научного сообщества.

3. Бескорыстность - исследователь не должен стремиться к получению какой-то личной выгоды, кроме удовлетворения от решения научной проблемы.

4. Организованный скептицизм - учёные должны критично относиться как к собственным идеям, так и к идеям, выдвигающимся их коллегами.

Сформулированную исследователем систему норм стали записывать как «CUDOS» по первым английским буквам каждой из них: С - Communism + U - Universalism + D - Disinterestedness + OS - OrganizedSkepticism.

         АНТИ-ПРИМЕР из СССР: «К 1948 году политические лидеры Советской России усилили свою ориентацию на русский национализм и начали настаивать на «национальном» характере науки. Так, в передовой статье «Против буржуазной философии космополитизма», напечатанной в «Вопросах философии» (1948 г., N 2, с. 14-29) (английский перевод опубликован в CurrentDigestoftheSovietPress, February 1, 1949, Vol. 1, N 1, p. 9), говорится: «Только безродный космопЗоринаолит, для которого глубоко безразличны действительные судьбы науки, может с пренебрежительным равнодушием отрицать наличие многокрасочных национальных форм, в которых живёт и развивается наука. Космополит заменяет реальную историю науки и конкретные пути её развития выдуманными представлениями о какой-то вненациональной, надклассовой науке, якобы лишённой всего богатства национальных красок, живого блеска и специфики народного творчества и превращённой в некий бесплотный дух... Марксизм-ленинизм вдребезги разбивает космополитические выдумки о надклассовой, вненациональной, «общечеловеческой» науке и со всей определённостью доказывает, что наука, как и вся культура в современном обществе, национальна по форме и классова по содержанию» (с. 23)». Роберт Мертон, Социальная теория и социальная структура, М., «Аст», 2006 г., с. 771-772.

         АНТИ-ПРИМЕР из Европы: «Человек науки может превратиться в человека войны - и соответственно действовать. Так, в 1914 году манифест 93 немецких учёных и гуманитариев - среди которых были Байер, Брентано, Эрлих, Габер, Эдуард Мейер, Оствальд, Планк, Шмоллер и Вассерман - вызвал бурную полемику, в ходе которой немцы, французы и англичане обряжали в одеяния учёных свои политические Я. Беспристрастные учёные оспаривали «враждебные» вклады в науку, вменяя друг другу в вину националистическую пристрастность, взаимное восхваление, интеллектуальную непорядочность, некомпетентность и отсутствие творческих способностей» (Роберт Мертон, Социальная теория и социальная структура, М., «Аст», 2006 г., с. 772. Источник: https://vikent.ru/enc/2661/).